Варуфакис: Распад ЕС неизбежен
Янис Варуфакис продолжает приводить аргументы в защиту своей позиции об отсутствии демократии в ЕС и его неизбежном распаде.
Капитализм от феодализма отличался последовательностью распределения
При феодализме вначале создавался продукт (крестьяне коллективною толпою что–то производили), потом приходил феодал и забирал себе львиную долю. Всё, что феодал не употреблял на себя и своих приближенных, продавалось на рынке за деньги. Деньги транжирились и собирались в капитал.
После того, как крестьяне были согнаны с земли, т.е. получили свободу, чтобы покушать, они должны были брать землю в аренду у бывшего феодала, брать откуда–то семена, нанимать таких же крестьян на работу. Т.е. деньги появлялись в начале процесса и в конце отдавались с процентом.
Рынок и капитализм вовсе не связаны друг с другом. Капитализм — это плата процентов за возможность пользоваться принадлежащими кому–то деньгами. Рынок — это обмен продуктов и услуг между людьми, не объединенными контрактом. Деньгами при этом может выступать что угодно, главное — они признаются всеми участниками рынка мерой стоимости.
например, криптовалюты.
Короче, капитализм загнивает. Свободный рынок пробивается сквозь асфальт.
Но вернемся к ЕС
Управляющие институты Европейского Союза возникли как Картель в 1952 г. Европейский Союз Угля и Стали. Целью его было сплочение тяжелой промышленности Центральной Европы: Австрии, Германии, Бельгии, Голландии, Франции и Северной Италии. Администрация Картеля (сродни ОПЕК) сидела в Брюсселе. Т.е. ЕС начал свою жизнь как этакий союз юристов, управляющий картелем. Картелю для существования нужны стабильные цены. ОПЕК, например, только тем и занимается, что регулирует цены на нефть через договоры о добыче.
Вначале интересы касались угля и стали, потом присоединили французских фермеров, потом остальных фермеров. Потом охватили автопроизводителей. Потом банкиров. Кaртель расширялся, представляя все больший круг деловых интересов. Однако процесс этот вовсе не являлся попыткой привести к балансу классовый конфликт между разными социальными группами.
Первые 20 лет дела шли чудесато, потому что американцы хранили Бреттон–Вудскую систему — режим фиксированного обмена валюты. Например, производственный завод по выплавке стали в Германии, Бельгии, Франции при разных валютах мог сохранять цены, если валюты фиксированно привязаны друг к другу. Но подлые американцы в 1971 г. от золотого стандарта отказались. И вдруг немецкая марка пошла вверх, лира пошла вниз, французский франк скакал вверх и вниз козлом и Картелю грозил крах. Они пробовали разные механизмы с европейским курсом обмена — всё было напрасно. И было принято решение что реально зафиксироать курсы обмена можно лишь через единую валюту — евро.
Таким образом, базой были юристы, управляющие картелем. В качестве надстройки добавили валюту. Но капитал должен регулироваться политическим процессом, потому что от того, кто и как устанавливает процентную ставку, зависит распределение доходов. Т.е. денежный союз был создан с закосом под демократическую свободную зону. Но от демократии и свободы там одно лишь название. Ни один процесс, регулирующий жизнь людей, не ставится на голосование. Наоборот, голосование (выборы) используется как оправдание (валидация) уже принятых решений. Это подобно высказыванию Форда: “Вы можете иметь автомобиль любого цвета, при условии, что этот цвет – черный”. Демократический процесс служит не определением вектора развития, а подпоркой под задами бюрократов. На словах брюссельские бюрократы все за демократию, но на практике никакой демократией в Брюсселе и не пахнет.
Экономическая и политическая политика, когда правила игры не отвечают современным реалиям и их боятся изменить лишь “потому, что потому”, в скором времени оставит от ЕС лишь название. Под ковром тектоническиe плиты государств разъезжаются в разные стороны, происходит не объединение, а атомизация стран–членов, потому что страны–доноры и страны “дотационные” не соблюдают баланс между сбережениями и инвестициями.
Барьера, абсорбирующего шок от разницы в развитии, более нет. Ранее, когда валюты были разные, эту роль выполняла разница в курсах. Страна со слабой валютой могла экспортировать в развитую страну больше по дешевке и импортировать меньше из–за дороговизны валюты развитой страны. Когда валюта стала единой, бабло стало плавно пеpетекать в банки развитых стран. A Драги вместо того чтобы покупать бонды Греции, по правилам ЕС должен покупать бонды Германии, у которой нет необходимости в продаже бондов в ЕС, у них и бондов то столько нет, так как бюджет не в дефиците. В то время как коммерческие банки ссужают бабло бедным под процент, которые те не в силах платить. Тогда банки, которым не возвращают деньги, чтобы не выглядеть банкротами, ссужают беднякам еще, чтобы те сделали вид, что они выплачивают, т.е. новый кредит пошел на погашение предыдущего кредита, а проценты опять повисли на жителях слабых стран. B Германии, например, рост экономики +6%, а в Греции –30%. Плюс невозможность изменить политику картеля и как–то повлиять на вектор своего развития…
Ну и сколько это может продолжаться?
